Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Альва постучалась к Армиде.
– Это Альва, – сказал она и подождала, пока сестра откроет.
– Ты еще даже не раздевалась! А я думала, ты спишь. – Армида впустила ее и закрыла дверь.
– Я сегодня едва вдовой не стала.
– Но этого не произошло, значит, все в порядке.
– Я так себе и говорю. – Альва разлила по бокалам бренди и протянула один Армиде. – Но я не хочу полагаться на волю случая и поэтому сегодня предприняла кое-что, чтобы защитить себя и детей. Я убедила Уильяма переписать этот дом на меня.
– Вот и молодец! – похвалила Армида и кивнула на журнал, лежащий на покрывале: – А я читала потрясающий рассказ, – сказала она и залезла в кровать. – Называется «Желтые обои». Там новоиспеченной матери прописывают лечение покоем, и она сходит с ума, оттого что ей нечем заняться. Сходит с ума по-настоящему. Супруг думает, что заботится о ней, а на самом деле лишает ее свободы. Тебе надо прочесть этот рассказ. Я так рада, что не вышла замуж.
– У замужества есть свои преимущества, – возразила Альва.
– Но какую цену за них приходится платить!
Альва осушила бокал одним глотком и забралась к сестре в кровать.
– Не хочу говорить о ценах. Ты не думала об этом, когда я выходила за Уильяма.
– Но я же не заставляла тебя это делать. Были и другие варианты, однако ты и слушать ничего не хотела.
– Я должна была выйти за него – или еще за кого-нибудь состоятельного. Иначе мы бы умерли с голоду! Мне только хочется…
– Чего?
– Ничего. Не важно. Вот так, – проговорила Альва, укладываясь поближе к Армиде. – Обними меня, как в детстве. Ты не скучаешь по тем временам, когда каждую ночь рядом был кто-то надежный, теплый и прекрасный?
– Не уверена, что воспринимала тебя именно так.
Альва чувствовала, что сестра улыбается.
– Давай притворимся, что считала. Давай притворимся, что мы снова маленькие и живем в той чудесной парижской квартире.
Армида выключила свет и свернулась за спиной Альвы. Ее рука гладила волосы сестры.
– У тебя было столько кукол…
– Mes petits bébés[50].
– Ты так любила ими командовать.
– Чшшш…
– Скажу тебе одно: ты всегда знала, как добиться своего.
Тандраги, 19 августа 1892 года
Милые мои Вандербильты!
Вчера вечером я стала вдовствующей герцогиней. Джордж Виктор Дрого Монтагю, герцог Манчестер, известный как «Мандевиль», «Его Светлость» и «Отец» (хотя он совершенно этого не заслуживал), умер от туберкулеза. Это случилось немного позже, чем я предполагала, но от этого он не стал менее мертвым. Я не отправила вам телеграмму, потому что не хотела доставлять вам неудобств – я бы не позволила вам ехать в такую даль, только чтобы почтить память бесчестного человека. Ким, Элис и Мэй держатся неплохо – не то чтобы они часто видели его, когда он был жив.
Ньюпорт, 31 августа 1892 года
Моя милая леди Си!
Примите наши искренние соболезнования – если не в связи со смертью Мандевиля, то в связи со всеми бедами и трудностями, которые он доставлял. Я молюсь, чтобы грядущие дни принесли вам с детьми только покой и радость.
Я тоже недавно могла бы овдоветь – в «Альву» врезалось судно, и она пошла ко дну, когда на борту находился Уильям. К счастью, и он, и его друзья выбрались невредимыми.
Я пишу тебе, а он уже на пути в Ливерпуль, где должен встретиться с новыми корабельщиками на реке Биркенхед. Я телеграфировала ему твои новости и попросила заехать к тебе, если позволит время.
– А папа с нами поедет? – спросил Гарольд утром перед ежегодным Парадом экипажей, который проводился в Центральном парке в один из теплых весенних дней, полных солнечного света, цветущих деревьев и нежного ветерка. Сегодня, к сожалению, погода стояла пасмурная и прохладная. Настроение у Гарольда было ей под стать – одевался он с сердитым видом и не быстрее улитки.
– Ты же знаешь, он уехал, – ответила Альва.
– Я подумал, он вернулся, пока я спал.
– Нет, он не вернулся. Мы поедем на праздник с полковником Джеем, миссис Джей и девочками.
Гарольд плюхнулся на пол и сложил руки на груди.
– Если папы не будет, я никуда не поеду.
– Семья Джей нас ждет. Вставай. Ты уже большой мальчик, не глупи. Еще надо причесаться, и повар приготовил тебе завтрак.
Сын посмотрел на нее, не поднимаясь.
– А Вилли едет?
– У него другие планы. Встань немедленно.
Гарольд неохотно послушался.
– Папа всегда разрешает мне ездить верхом. Можно, я поеду?
– Нет, – сказала Альва, выводя его из комнаты. – Мы поедем в коляске Джеев.
– Почему папе обязательно нужно куда-то уезжать?
Уильяму вовсе не обязательно постоянно отправляться в поездки. Просто он в очередной раз сделал такой выбор, подумала Альва. Вслух же она ответила:
– Корабельщики попросили его кое-что проконтролировать.
И это «кое-что» заняло довольно много времени. Уильям уехал в феврале. А сейчас был уже май.
– А новая яхта будет еще больше, чем «Альва»?
– Да.
– А скоро ее достроят?
– Скоро.
На самом деле судно достроили, оставалась лишь оснастка. В последнем письме Уильям писал то, что Альва уже успела прочесть в «Таун Топикс» и «Ворд»: торжественный спуск на воду новой яхты под названием «Вэлиант» («Отважная») состоялся, а роль крестной выполнила тезка Альвы. «Я попросил леди Мэй Альву Монтагю исполнить ваши обязанности, – писал он. – «Вэлиант» – это в честь вас, моя дорогая».
Новость порадовала бы Альву гораздо больше, будь у нее возможность отказаться от приглашения поучаствовать в спуске яхты собственноручно. Однако никто ее не пригласил.
Также из газет она узнавала о том, что Уильям появлялся то в Каннах, то в Берлине, то в Женеве, Париже или Будапеште, чаще всего за игровыми столами, иногда на яхтах. Его имя окружали имена жуиров, аристократок, временами – каких-то неизвестных принцев. Альва не хотела бы попасть в их компанию – ее интересы были совершенно иными. Тем не менее всякий раз, читая о том, как муж празднует чей-то день рождения или отмечает выигрыш в рулетку, она чувствовала досаду. Ее собственные дни состояли из бесконечных распоряжений по домашнему хозяйству и званых обедов. Ей приходилось ездить в оперу и посещать званые вечера без сопровождения. Она отложила ежегодную поездку в Париж, потому что Уильям попросил дождаться его возвращения с новой яхтой. И не вернулся.
